Небольшое отступление:
Когда в середине ноября 1964 года я вернулся из Америки в Ташкент, в родной «Узбекфильм» пришел в американских новеньких джинсах и шляпе с большими полями. И в темных очках, конечно. На заднем кармане плотных штанов красовалась пришпиленная из плотной бумаги большая фирменная эмблема «Levi Strauss» (я даже не знал, что ее срывают и выбрасывают). Меня на «пятачке» окружили ребята, восхищенно разглядывали джинсы, трогали эмблему, потом мы все пошли в чайхану на плов. Там я после пары пиалушек теплой водки через каждую минуту в свои рассказы об Америке вставлял слова «О-кей!...», «Вери гуд!...», «Вери велл!...», «Вандерфул!...» С тех пор эти истории пришлось повторять сотни, тысячи раз. Может, поэтому мне запомнились многие детали, слова, интонации, даже запахи…
…Итак, мы с Нугзаром едем в такси по ночному Чикаго на стриптиз. Моему новому грузинскому другу 24 года, мне 27 лет. Оба полностью доверяем водителю-негру Фрэнку, у которого цвет кожи не угольного оттенка, а коричневый. Мы, как и многие советские люди, были хорошо обработаны пропагандой: у нас в СССР прославленный Большой театр и великий Гагарин, а у американцев пока выше уровень жизни, но зато у них негров вешают. И один из них мчал нас в эти минуты на стриптиз, о котором мы слышали, но знать ничего не знали. В машине по радио звучал хриплый голос Армстронга, Нугзар молча, смотрел на мелькавшие мимо яркие витрины, и я сидел тихо. Было немного жутковато – что нас ждет этой ночью?...
Подъехали. Фрэнк показал на счетчик, там было шесть с чем-то долларов. Нугзар дал десятку, похлопал водителя по плечу и подмигнул мне:
– Наш человек в Чикаго…
Я тут же вспомнил байку, как грузин, уходя из московского ресторана, бросает на стойку в гардеробе красную ассигнацию с Лениным и говорит надменно «Пальто не надо!». Фрэнк что-то нам горячо пытался объяснить, мы ничего не понимали, таксист рукой показывал на обочину, опять на свой автомобиль, но мы ему в ответ нетерпеливо «Гуд бай!... Гуд бай!...» и быстро поднялись по ступенькам.
Весь фасад ночного клуба сверкал в огнях рекламы, электричество тут не экономили, свет тысяч лампочек веером пробегал по очертаниям женских полураздетых фигур, гремела музыка, а когда мы вошли в вестибюль, глаз не могли оторвать от стен с огромными цветными фотографиями и живописными изображениями женщин: нежных, молодых, стройных, полноватых, белых, черных, смуглых и всяких-всяких – на любой вкус. Что в сравнении с этим Третьяковка, Эрмитаж, Лувр?!... Ничто!... Мы с Нугзаром мотали головами, вращали зрачками, цокали языками, глотали слюну и были в полуобмороке. Это не удивительно – мы же приехали из страны, где официально секса не было!...
Странно, но в кассу никакой очереди, мы взяли билеты по десять долларов и вошли в предбанник. Там царил полумрак, на полусфере из черных штор красовались светящиеся слабым голубовато зеленоватым светом женские лица, ноги, груди, попки и еще кое-что. Двое здоровенных парней проверили билеты, посветили в наши лица фонариком (я боялся, что сейчас обыщут карманы, конфискуют бутылку водки и заставят дыхнуть), потом парни раздвинули тяжелые шторы – и мы на стриптизе!...
Гремит музыка, на сцене танцует и поет кавалькада полуобнаженных девушек, большой зал забит столиками и людьми, в облаках табачного дыма не ходят, а бегают официанты. Очень много матросов, некоторые горланят песни, другие что-то кричат в конец зала, мы начали искать свободные места – без результа. Подошел улыбчивый пожилой негр (тоже наш!), задал какой-то вопрос, Нугзар сделал вид, что понял, показал два пальца и жестами попросил посадить нас поближе к сцене. Через минуту официанты уже несли перед нами узкий стол и два стула, протиснулись к самой сцене и усадили нас так близко, что мы могли своими подбородками упереться в край возвышения и заглядывать под платья танцующих.
На столике появились два высоких стакана с водой, два стаканчика с какой-то темной жидкостью и тарелка с орешками. Я понюхал содержимое стаканчика и сразу почувствовал запах виски.
– Нугзар, надо от выпивки и закуски отказаться… – сказал я на ухо другу, – В ресторанах здесь цены бешеные, нам достаточно воды…
– Эй, френд!... – взмахнул рукой Нугзар. Подбежал официант, я жестами начал объяснять, а тот ткнул пальцем в лежавшие на столе наши билеты и убежал. Мы, два идиота, быстро поняли, что вода, виски и орешки входят в стоимость зрелища под названием «Стриптиииззз!...» Именно так протяжно и с нажимом на последнюю букву выкрикнул в это мгновенье мощный бас из динамиков.
Под восторженные крики зала танцующий и поющий цветник девчонок словно ветром сдуло со сцены, потух свет, заиграла божественная джазовая музыка, и под оглушительный рев матросов в луче прожектора из-за кулис появляется… Чудо в перьях!... Да, да!... Настоящее чудо!... Описывать молодую женщину бесполезно, у меня даже в те минуты не хватило бы ни слов, ни эпитетов. А сейчас понадобится несколько страниц, чтобы подробно рассказать о прозрачных тканях, из которых торчали белые перья, о сверкающих украшениях, удивительной прическе, о длинных руках-змейках в длинных серебристых перчатках, рассказать о волнительных движениях высоких ног, округлых бедер и холмистых ягодиц…А ведь еще она будет раздеваться!... Догола!... Как она прекрасна!... Как Афродита – Богиня красоты у древних греков!... На лице скромная улыбка, длинные ресницы стыдливо опущены… И вот она в медленном арабско-индийско-африканском танце плавно движется прямо на нас с Нугзаром!... У меня перехватило дыхание, я посмотрел на грузина – он вообще перестал дышать. Афродита остановилась прямо перед нашим столиком, луч прожектора стал совсем узким, и под тихие переливы саксофона с барабаном начался процесс раздевания…
Я залпом выпил свое виски, даже не запил водой. Нугзар, не отрывая глаз от чуда в перьях, тоже выпил. Медленно обе руки Афродиты зашли за спину, и вот перья вместе с тканью сползают вниз – оголились плечи, потом грудь с золотистой наклейкой на сосках, а вот обнажился нежный живот с драгоценным камушком вместо пупка. Заорали матросы, захлопали в ладони, Нугзар тоже захлопал, в три глотка выпил воду из высокого стакана и знаком показал мне «Наливай…» Я жадно осушил свой стакан и, украдкой оглянувшись по сторонам, наклонился к столу, незаметно вынул из кармана пиджака бутылку. Пригодился опыт распития спиртного в советских столовках – водка под прикрытием свисающей скатерти мгновенно была разлита в два больших стакана. Получилось ровно по 250 грамм!...
На сцене продолжался медленный и завораживающий процесс оголения женского тела, я быстро выпил свою водку, а Нугзар растягивал удовольствие, отпивая небольшими глотками и не отрывая взгляда от Афродиты. И вдруг произошло неожиданное – проходящий мимо официант ловко заменил нам стаканы, поставив наполненные водой, и двинулся дальше с оставшимися сто граммами водки в посуде Нугзара. Мой друг превратился в тигра и рванул следом, он остановил официанта и стал требовать обратно свой стакан. Растерянный официант никак не мог понять, чего от него хочет посетитель, тогда Нугзар просто схватил свой стакан, прямо в центре зала опрокинул сто граммов водки в рот, поставил пустой стакан на поднос и вернулся на свое место. Официант остолбенело вытаращил глаза и побежал дальше…
К нам с Нугзаром пришло наше «хорошо», мы по-американски положили ноги на край сцены и с упоением продолжали следить за раздеванием. Похотливые мужики, собравшиеся в ночном стриптиз-клубе, получали за свои десять долларов удовольствие, а мы с Нугзаром наслаждались стократно, потому что видели такое зрелище впервые в жизни, причем тайно от своих жен, КГБ и парткома…
Я, полупьяный и полностью возбужденный, высоко оценил режиссуру номера. Афродита постепенно разделась совсем, но на руках остались длиннющие, почти до плеч, серебристые тонкие перчатки. И когда, под чарующую музыку и соблазнительные движения голого тела, перчатки медленно поползли вниз, постепенно обнажая белоснежные женские руки, зал притих. Перчатки в абсолютной тишине под вкрадчивую барабанную дробь падают на пол – и от рева и оваций потолок чуть не рухнул!... Я и Нугзар тоже орали и со всех сил хлопали в ладони, ничем не отличаясь от этой толпы животных.
Потом выходили и раздевались новые девушки, все они были разные, каждая со своим образом и своей линией поведения. И со своей изюминкой… Но последняя девушка, седьмая, оказалась совершенно невероятной!... И незабываемой!... Снова потрясающая режиссура – тушится свет, прожектор выхватывает лучом рояль, прикрепленный к потолку, (никто до этого не обращал внимания на рояль), звучит музыка, рояль медленно отделяется от потолка и ползет на тросах вниз, в дыре появляются ноги, а потом и сама женщина… Она, пританцовывая на крышке рояля, с улыбкой Мэрилин Монро опускается в зал. Высокая, красивая, чуть полноватая, с пухлыми большими губами. Рыжая-рыжая, а на лице россыпь веснушек…
Продолжение следует...
Али Хамраев – известный режиссер и сценарист из Узбекистана. Все его картины сейчас находятся в золотом фонде узбекского кинематографа. Али Хамраев снял около 40 игровых и документальных фильмов. Среди последних ярких работ режиссера – фильм «Бо Ба Бу» (1998). Сегодня он живет в Италии, но часто приезжает в Узбекистан. В скором времени Вы сможете ознакомиться с продолжением сетевых заметок мастера на веб-сайте «Озодлика» (Узбекской редакции радио «Свобода»).
