… И вот я в Москве. В чемодане у меня кроме пиджака сувенирные тюбетейки, для подарков чустские ножи в бисером прошитых ножнах, фотоаппарат «Лейка» и кинокамера 8-миллиметровая «Кварц», одолженные добрейшим кинооператором Лёней Травицким. Оказывается, я лечу в Америку вместо Юлия Райзмана, нашего великого кинорежиссера, автора любимого мной фильма «Машенька».
Райзмана в последний момент «отцепили» из-за каких-то проблем с запуском продолжения фильма «Коммунист». Юлий Яковлевич пришел в Союз кинематографистов на беседу руководства с нашей группой, в коридоре он отвел меня в сторону и сказал тихо: – Познакомьтесь, Алик, с моей супругой Сюзанной Андреевной… Она в жизни просто ребенок, к сожалению, впервые едет заграницу без меня… Возьмите над нею, пожалуйста, шефство…
Стоявшая рядом худенькая женщина улыбнулась виновато и присела в легком реверансе. Беседа прошла в духе «не выходить из отеля меньше двух», «соблюдать бдительность», «не поддаваться на провокации», «в кармане иметь номер телефона советского посольства», «не грубить официантам», и все в таком духе. В ЦК КПСС на вопрос, что говорить, если американцы спросят о снятом с работы Хрущеве, ответили коротко: – То, что написано в газетах…
Потом там же были и индивидуальные беседы. В небольшую аудиторию вошла женщина, положила на мой стол потрепанную брошюрку, сама села на возвышении напротив и произнесла ледяным тоном: – Читайте…Запоминайте…Читаю страничку за страничкой, всюду «не рекомендуется», «нельзя», «категорически нельзя», «запрещено», «категорически запрещено»… И вдруг – глазам своим не верю!.. Черным по белому в брошюрке напечатано: «В случае передвижения поездом в двухместном купе при наличии соседа другого пола, потребуйте перевода в купе с однополым пассажиром…» Я невольно хихикнул, женщина сквозь очки строго на меня посмотрела: – Здесь смеяться нельзя!...
Руководителем первой в истории туристической поездки в США группы советских кинематографистов был таджикский кинорежиссер Борис Кимягаров, коммунист, Первый секретарь Союза кинематографистов республики. С ним мы были давно знакомы, я свою карьеру начинал дипломным фильмом ВГИКа в Таджикистане. Но мне в нашей группе сразу понравился молодой актер из Тбилиси Нугзар Шария. Он был обаятелен, хорошо пел, вечером в ресторане «Узбекистан» даже вылез с гитарой на сцену. Мы с Нугзаром нагрузились перед вылетом хорошей водкой, марочным коньяком и шампанским, даже пива взяли несколько бутылок – покупательная способность в рублях у нас была хорошая. Каждому из группы туристов поменяли в поездку на 15 дней ровно 45 долларов, или по 3 доллара в день, так что разгуляться в Америке с этой суммой трудно.
В Нью-Йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди (как раз исполнился год со дня его жестокого убийства) нас встречал представитель «Америкэн экспресс» Майкл Борн и представитель «Совинтуриста» Анатолий Славин, которого я буду помнить всю свою жизнь. И прямо у трапа самолета, под ноябрьским ветром, меня вдруг окружают смуглые люди, протягивают мне руки, улыбаются, произносят свои имена: – Абдулла, Султан, Карим…И торжественно накидывают мне на плечи полосатый дорогой узбекский халат. Я, помня накачку в Москве, кисло и растерянно на это реагирую, ко мне подходит элегантный мужчина и успокаивает: – Я представитель «Интуриста»… Это ваши земляки, бывшие военнопленные… Они вас давно ждут, общайтесь с ними, не переживайте…
Мамочка моя!.. Ведь совсем недавно, в прошлом 1963 году, я в составе комсомольской делегации был в ГДР, и перед отлетом мама мне дала фотографию отца со словами: – Поспрашивай у немцев про папу… Вдруг он в плен попал, мог память потерять, ведь над пленными медики эксперименты делали…
А тут меня у трапа встречают немного седые, но живые военнопленные из Узбекистана, да еще совсем не потерявшие память!... Если они мальчишками попали на фронт, то сейчас им было по 45 годочков… (Потом я узнал, что в начале Великой Отечественной у нас на войну брали с 17,5 по 55 лет включительно).
Новые друзья позволили мне только оставить чемодан в шикарном отеле «Хилтон» (американцы знают не хуже нас, как первой советской тургруппе кинематографистов пыль в глаза пустить!...), и вот я уже сижу в доме Абдуллы и первый раз в жизни пью виски. Я, привыкший к портвейну №53 и водке за 3 р 67 коп, с опаской смотрел на золотистую жидкость из бутылки с изображением белой лошадки. Кто-то из земляков советовал попробовать виски с содовой, другой настаивал пить не разбавленное и без льда, я остановился на варианте с кока-колой, потому что помнил, как в сатирическом журнале «Крокодил» рисовали американского дядю Сэма, нагло положившего ноги в огромных ботинках на стол и пившего ядовитую и отвратную колу. Напиток мне показался очень вкусным, и я повторил несколько раз.
Потом, еще свеженький после ферганских чайхан с острословами, еще не забывший песен из только что снятого фильма, до глубокой ночи я рассказывал узбекам, таджикам, татарам про Самарканд и Ташкент, Андижан и Бухару, орал «Наманганские яблоки», сыпал анекдотами «Армянскому радио задают вопрос…» Рядом молча стояли блондинистые жены-американки, жены-финки и жены-немки, а на диванах и коврах крепко спали их дети – все они ни слова не понимали ни на тюркском, ни на русском…
Утром я проснулся бодрым, абсолютно не болела голова после выпитой бутылки «Белой лошади». В Нью-Йорке мы прожили три дня рядом с Бродвеем. Майкла Борна, нашего сопровождающего из «Америкэн экспресс», чья семья была выходцами из Закарпатской Украины, я для пользы общения стал называть Михаилом Ивановичем. Так на десятилетия за ним и приклеилось это имя. За первым же коллективным обедом произошел конфуз – поэтесса Агния Барто, автор сценария фильма «Слон и веревочка» («Союздетфильм», 1945 год) очень долго выбирала себе блюдо, потом морщилась, требовала какие-то непонятные соусы и подливы, ругала американскую еду – в конце концов, всем испортила настроение. В нашем с Нугзаром номере Михаил Иванович растерянно развел руками: – Мальчики, что мне делать?.. Если мадам Барто пожалуется, я потеряю работу… За пятнадцать лет ни одного замечания!...
– Алик, – обращается ко мне Нугзар, – позвони сейчас же в посольство, у них прямой телефон в Кремль… Этой Барто прижмут хвост за подрыв отношений между Америкой и Советским Союзом!... – Да вы что, не надо!... Не надо впутывать Кремль!... Как-нибудь я улажу!... – закричал Михаил Иванович.
– А вы отдайте ей деньги, которые выделила фирма на питание... Думаю, наша поэтесса успокоится… – предложил я. – А она не обидится?... – тревожно спросил гид. – Кто обидится?... Агния Барто?!... Да она вам спасибо скажет и новую поэму в честь «Америкэн экспресс» сочинит!... – рассмеялся Нугзар. Наш гид задумался: – А, может, мне деньги всей группе на питание раздать?... Как вы думаете, мальчики?...
Мы с Нугзаром переглянулись, не веря своим ушам. – А вас бухгалтер не поругает?... – робко спросил я. – Я сам себе бухгалтер!... Это Америка – самая свободная страна!...Утром вся группа по очереди получила в номере гида по конверту. К 45 долларам прибавилось около 300 зеленых хрустящих бумажек.
Сюзанна Андреевна, которой я все время носил чемодан и подавал плащ, несколько раз показала мне, в какое отделение сумки она положила маленькую пачечку долларов: –Ведь забуду!... А вы напомните мне, милый Алик... На обеде нас было трое – Михаил Иванович, Нугзар и я. – Мальчики, спасибо за совет… Я сегодня угощаю обоих обедом и виски… Он позвал официанта, а потом спросил: – А где ваши коллеги?... Я промолчал, а Нугзар сквозь зубы процедил: – Коллеги по своим номерам грызут копченую колбасу и жрут консервы «Лещ в томате»…С черными сухарями...
Последний день в Нью-Йорке, завтра летим в Чикаго. Выпита последняя бутылка пива, в шкафу притаилась солидная тара от водяры, коньяка и шампузе…
Нугзар мне говорит ласково: – Звони, генацвале, своему Михаилу Ивановичу... Пусть зайдет и поможет сдать бутылки…У них тут наверняка есть приемные пункты использованной стеклотары... Думаю, на виски наберем…
Продолжение следует...
Али Хамраев – известный режиссер и сценарист из Узбекистана. Все его картины сейчас находятся в золотом фонде узбекского кинематографа. Али Хамраев снял около 40 игровых и документальных фильмов. Среди последних ярких работ режиссера – фильм «Бо Ба Бу» (1998). Сегодня он живет в Италии, но часто приезжает в Узбекистан. В скором времени Вы сможете ознакомиться с продолжением сетевых заметок мастера на веб-сайте «Озодлика» (Узбекской редакции радио «Свобода»).
