«Плата за то, что натворила Россия». Как живется россиянам, уехавшим из страны

Белорусская оппозиция представила в Варшаве паспорт «Новой Беларуси», сообщает белорусская служба Радио Свобода. Как сказал представитель по международным делам Объединенного переходного кабинета Беларуси Валерий Ковалевский, оппозиционеры ведут переговоры с представителями стран Евросоюза о признании нового документа, который был разработан с учетом «европейских традиций». По дизайну паспорт похож на паспорта стран ЕС. В нем отсутствует информация на русском языке, который официально является в Беларуси государственным. Попытки ввести в оборот подобный документ были и у российских эмигрантов, но успехом они пока не увенчались.

Национальный паспорт «Новой Беларуси» решили разработать после того, как большое количество белорусов, выехавших из страны после начавшихся в 2020 году массовых репрессий, столкнулось с проблемой обмена паспортов через действующие дипломатические представительства Беларуси, подчиняющиеся режиму Александра Лукашенко.

Сам образец паспорта был представлен в рамках конференции «Новая Беларусь 2023», которую проводят в Варшаве Офис бывшего кандидата в президенты страны Светланы Тихановской, Объединенный переходный кабинет Беларуси и Координационный совет оппозиции.

Сразу после российского вторжения в Украину и массовой эмиграции несогласных с политикой Путина граждан обсуждалась идея и о создании так называемого паспорта для «хороших русских» – граждан России, у которых возникли проблемы с легализацией в других странах мира. Тогда многие вспомнили про паспорт Нансена. В начале XX века он выдавался русским эмигрантам, покинувшим Россию после революции, а впоследствии и другим беженцам, которые не могли получить обычный паспорт.

В мае прошлого года на конференции Российского антивоенного комитета в Вильнюсе вновь прозвучал призыв создать специальный документ для уехавших из страны россиян. В комитет, среди прочих, вошли Михаил Ходорковский, Гарри Каспаров и Дмитрий Гудков. Сообщалось, что он готов представлять интересы россиян, выступающих против войны.

Предполагалось, что будет составлена «антивоенная декларация», подписав которую человек делегирует комитету право представлять его интересы. Люди, подписавшие декларацию, возможно, будут получать документ «хорошего русского», который бы облегчал проверки в банках, при получении виз, а также открывал бы доступ к сервисам, которые недоступны для россиян. «Политически оформиться» тем, кто против войны, предлагалось на базе некоей интернет-платформы, претендующей на международную легитимацию. А подтвердить и верифицировать личности на платформе можно было бы по европейским стандартам – с помощью специальных процедур определения личности.

О том, для чего нужен паспорт «хорошего русского», говорил бизнесмен Евгений Чичваркин.

Идея с паспортом «хорошего русского» была негативно воспринята и самими уехавшими россиянами, и теми, кто остался в стране. Больше попыток говорить об этом публично российские оппозиционные политики не предпринимали.

Радио Свобода поговорило с несколькими гражданами России, покинувшими страну после начала войны с Украиной. Они поделились своим опытом легализации на новом месте и рассказали, помог бы им паспорт «хорошего русского».

Учитель истории из Архангельска Михаил Копица сейчас живет в Черногории, в городе Херцег-Нови, и работает учителем истории в новой русскоязычной школе Adriatic Novi, в которой учатся дети из Украины, Белоруссии и России. По его словам, получить ВНЖ в Черногории оказалось несложно:

– Если есть работа, то с этим нет никаких проблем, все происходит достаточно быстро. Школа, от которой я получил предложение, имеет местную регистрацию. Она предоставила властям информацию о том, что у них есть рабочее место, я собрал нужные документы: справку об отсутствии судимости, перевод диплома, который утвердило местное Министерство образования, и что-то еще. Если есть работа и работодатель, который это подтверждает, то все несложно и недолго.

– Были ли какие-то трудности в легализации, связанные с тем, что вы гражданин РФ?

– Нет. В отделах полиции достаточно много разных людей – россиян, украинцев и белорусов. Никакого особенного отношения из-за того, что у меня российский паспорт, я не заметил. Отношение было такое же, как и к представителю любой другой страны.

– Среди граждан РФ, которые не поддержали войну и уехали из страны, довольно серьезно обсуждалась идея паспорта «хорошего русского», назовем его так. Как вы относитесь к этой идее и почему она провалилась?

– Я хорошо отношусь к этой идее, потому что, когда у моих коллег истекал срок действия паспортов, возникала проблема с переполучением российского паспорта. В Черногории сейчас работают не все российские консульские службы. Эта ситуация длилась как-то очень долго, но со временем счастливо разрешилась. Но я считаю, что это была бы хорошая идея. Правда, название «хороший русский» сразу вызывает неосознанный и трудно артикулируемый протест: вот это деление на агнцев и козлищ этически небезупречное. По-моему, было бы полезно и важно, если бы такая идея каким-то образом реализовалась. Россияне, которые против войны, уезжали иногда в знак протеста, иногда просто потому, что не могли жить в стране-агрессоре. Многие подверглись преследованиям.

Мы, по сути, можем надеяться только на себя. Нет никаких структур и организаций, которые помогали бы именно россиянам. Украинцам и белорусам легче. Есть какие-то структуры, которые им помогают: они признаются беженцами, у них есть какие-то диаспоры, помощь со стороны истеблишмента тех стран, в которые они приезжали. По отношению к россиянам этого нет. Мы не считаемся беженцами. Мы можем рассчитывать только на себя. Мы уехали по собственному выбору. Мне кажется, что это несправедливо. Понятно, что очень трудно отличить плохих русских от хороших и хороших от плохих.

Среди тех россиян, которые живут вне России, в странах Евросоюза, полно оптимистов. Они иногда манифестируют свои позиции тем или иным способом, хотя в последнее время, мне кажется, этого стало гораздо меньше. Видимо, это такая трудноразрешимая проблема. Тем не менее, для тех россиян, которые против Путина, которые считают невозможным ассоциировать себя со страной, которая наносит удары по больницам, школам, солдаты которой совершают военные преступления и президент которой находится под следствием, для них эта ситуация очень сложная. Я и мои коллеги понимаем, что мы находимся в очень хорошем положении, потому что у нас есть работа и доход. А я думаю, что есть тысячи людей, у которых такой возможности нет, которые испытывают лишения, которые очень травматизированы этим опытом, вынуждены, в конечном итоге, возвращаться, не видя никаких перспектив. Это печально и плохо для них.

Если было бы создано что-то вроде нансеновских паспортов, наверное, это могло бы помочь таким людям. Видимо, белорусы, которые оформляют такую идею, оказались более консолидированными, более способными к каким-то взаимодействиям друг с другом и европейскими структурами. Возможно, у них на это было больше времени. С россиянами все гораздо сложнее и хуже. От этого очень горько. Но что делать в этой ситуации? Я не знаю. Я знаю, что всем нам, кто уехал после 24 февраля, пришлось испытать лишения, но мы можем рассчитывать только на себя, – полагает учитель истории Михаил Копица.

Савва Девяткин – IT-специалист из Москвы, после объявления в России мобилизации переехал в Казахстан и сейчас живет и работает в Алматы. Он открыл в Казахстане собственную компанию и без особых проблем получил вид на жительство (РВП) в принявшей его стране:

– Билеты в Казахстан были куплены еще до этой всеобщей мобилизации – в начале сентября. Потому что уже было понятно, к чему все идет, все уже все понимали, поэтому мы заранее купили билеты и улетели в Алматы. Я работаю в IT-сфере, но также связан с недвижимостью. Когда россияне массово побежали от мобилизации в Казахстан, власти запретили визаран, и он до сих пор запрещен. Раньше можно было три месяца находиться на территории Казахстана, съездить на один-два дня в Кыргызстан, вернуться и снова иметь право находиться здесь 90 дней. На данный момент я здесь нахожусь легально (у меня есть РВП) за счет того, что у меня здесь открыта компания. РВП – это вид на жительство, но я его получаю только благодаря тому, что у меня есть трудовой договор, в моем случае – с самим собой.

В Казахстане это массовое явление. Но в основном люди не открывают свои компании, а обращаются в другие, в которых есть вакантные места, для того чтобы находиться в стране легально. Для граждан России это единственный способ не нарушать закон. Трудовой договор заключается на один год, но он без труда продлевается. Если есть РВП, то вообще все чудесно. На самом деле, меня ни разу нигде и не проверяли, потому что я живу в Алматы, а здесь много русских, поэтому я среди них никак не выделяюсь. Так что идея паспорта «хорошего русского» лично для меня не актуальна, потому что проблем с жизнью и работой для граждан России в Казахстане нет, – рассказывает Савва Девяткин.

О своем опыте отъезда из России и легализации в Европейском союзе рассказала муниципальный депутат из Москвы Елена Котеночкина, против которой в России возбудили уголовное дело по статье о фейках. Сейчас Елена живет и работает в Литве, у нее ВНЖ этой страны:

– После заведения дела я бежала в Армению, а оттуда уехала на поезде в Грузию. Уже в Грузии дождалась шенгенской визы С. Поскольку гражданам, которые не имеют вида на жительства в Грузии, не дают шенгенскую визу, мы со Львом Александровичем Пономаревым обратились в правозащитную организацию, которая находится в Литве. По их ходатайству я получила визу в Грузии. Потом я приехала в Литву, и мне дали гуманитарную визу D, этот вид визы появился после начала войны России против Украины. Сейчас у меня вид на жительство, который действует год, и каждый год нужно подавать на него заново, а через пять лет можно претендовать на постоянный вид на жительство, если я буду проживать в том же месте в течение пяти лет. Поскольку я устроилась на работу, я открыла небольшую фирму и веду индивидуальную деятельность, чтобы платить налоги. Я не боюсь, что мне откажут в продлении ВНЖ, потому что против меня в России ведется уголовное преследование.

– Когда началась война, широко обсуждалась идея паспортов так называемых «хороших русских». Как вы относитесь к этой идее? Почему не получилось создать такой документ?

– Я не знаю, для чего он нужен. В принципе, он мог бы стимулировать людей на разрыв с путинским режимом. Потому что мы видим, что этого не происходит, в Европе и на Западе в целом не созданы механизмы, чтобы стимулировать процесс разрыва связей с путинским режимом. Что касается специального паспорта для граждан, которые уехали из России, – это зависит не от нас, а от европейской бюрократии. Но она пока не видит в этом необходимости, потому что уже существуют механизмы легализации людей в этих странах. Возможно, условный паспорт «хорошего русского» – это некий психологический механизм, он нужен для того, чтобы люди сепарировались от путинского режима, но в Европе пока это даже не обсуждается. Единственный прецедент – это снятие санкций с Олега Тинькова, но в целом механизм не отлажен, и у людей в России как бы нет стимула рвать с режимом. Над этим, конечно, надо работать, – считает оппозиционный политик Елена Котеночкина.

Живущий в Грузии журналист Александр Пичугин говорит, что получить ВНЖ этой страны после российского вторжения в Украину для граждан РФ стало проблематично. Он и его семья столкнулись с этим на личном опыте. При этом россияне могут находиться в Грузии достаточно продолжительное время, рассказал Александр:

– В этом плане в Грузии самые либеральные законы. По крайней мере, год здесь можно находиться без всякой визы, а потом просто сделать кратковременный выезд в другую страну. Этот год у тебя обнуляется, и еще 360 дней можно не волноваться по этому поводу. Один раз я так уже делал. Конечно, на первых порах я попытался получить ВНЖ, как и многие россияне, которые сюда приехали. У меня у сына есть ВНЖ, как у ученика государственной школы в Тбилиси. Мы подавали на ВНЖ по воссоединению семьи – это одна из причин, по которой можно попытаться его получить. Но по прошествии фиксированного месячного срока (в этом плане все было очень хорошо, с точки зрения бюрократии все проходило замечательно) ответ был отрицательным, хотя потом юристы мне сказали, что раньше по причине воссоединения семьи таких ответов не было. Он был стандартным – человек представляет угрозу для безопасности страны. Но обычно раньше такие ответы давали при отказе в трудовом ВНЖ или по чему-то, связанному с бизнесом.

– Получается, вы представляете угрозу безопасности Грузии?

– Да, но тут не нужно делать каких-то далеко идущих выводов – это просто некая стандартная формулировка, которая позволяет избегать каких-то более детальных объяснений, почему тебе отказано. Но, конечно, это сильно влияет на ощущение своего будущего в новой стране. В итоге ни у меня, ни у жены, ни у дочки нет ВНЖ, а у сына есть.

– Ну, и как вы приняли эту ситуацию?

– Это поубавило идеализма, конечно. Когда я приезжал сюда, я считал, что Грузии, наверное, повезло. Я видел, кто приехал из России, и понимал, что это лучшая часть страны. Любая страна, которая принимает у себя именно специалистов таких профилей, наверное, только выигрывает. Я и сейчас так считаю, но понимаю, что у руководства Грузии могут быть какие-то свои мотивы для того, чтобы отказывать в ВНЖ. Безусловно, если в момент приезда я предполагал, что дальше у нас с этой страной будет связано вполне долгосрочное будущее, потому что мне здесь очень нравится, то сейчас я понимаю, что горизонт абсолютно открыт, и не исключаю для себя переезда в какое-то другое место, потому что просто не к чему привязаться по большому счету. Мне по-прежнему здесь нравятся отношение людей, климат и возможности для собственной самореализации в сложившихся условиях, но, тем не менее, я не исключаю, что если я найду какой-то более подходящий вариант, в том числе и в плане легализации, то мы можем принять такое решение. То есть по совокупности факторов, конечно, это должны быть и подходящие финансовые условия, и расположенность властей страны к твоему приезду надолго.

– Как только началась война, из России начали уезжать люди, которые не приняли эту войну, появилась идея о паспортах для «хороших русских»​. Но пока все выглядит так, что идея провалилась. Почему не получилось? И нужен ли в принципе такой документ?

– Все вспоминают опыт вековой давности, когда состоялся примерно похожий исход части россиян из России. Тогда, действительно, существовали подобного рода документы, и это кому-то помогало. Я не знаю, по какой причине это сейчас не работает, наверное, изменились условия. Я не могу сказать, что ко всем, кто уехал из страны, в странах, которые приняли этих людей, абсолютно однозначное отношение. Пока ситуация такова, что приходится разделять свою любимую страну и государство, потому что мне хочется быть в России, но мне абсолютно не хочется иметь никаких дел с российским государством, на мой взгляд, преступным. Если бы эта идея каким-то образом реализовалась, мне кажется, это помогло бы. Но, видимо, нужно расстаться с этими идеалистическими представлениями о том, как это может быть. Россиянам, даже тем, кто не поддерживает войну и не хочет иметь ничего общего с российским государством, все-таки приходится платить свою часть этой платы за то, что натворила Россия, – говорит Александр.