В ответ на публикации СМИ о том, как милиционеры, прокуроры и судьи совместными усилиями отбирают у жителей Ташкента дома и квартиры под предлогом содержания притонов, представители ГУВД и прокуратуры столицы предприняли попытку оправдаться. 20 июля они провели брифинг (в отличие от пресс-конференции эта форма общения журналистов с начальством не подразумевает возможности задания вопросов), во время которого утверждали, что все происходит так, как и должно происходить, и старались переложить ответственность на самих ограбленных, то есть ожидаемо выступили на стороне преступников.
О чем поведали начальники
Заместитель начальника ГУВД, начальник Следственного управления Дониёр Ташходжаев рассказал журналистам, что с начала года в столице было выявлено около 400 случаев содержания притонов и сводничества, из которых, по его словам, «очень малая часть» привела к конфискации имущества.
«Во многих случаях владелец квартиры уверяет, что он не знал, что его квартира используется в качестве притона и вообще он сдавал ее приличным людям. Да, были случаи, когда слова собственника подтверждались. Но были ситуации, когда владелец сдавал квартиру не за 200 долларов (реальная цена аренды подобной недвижимости), а за 1000, и при этом не знал, почему квартиросъемщик ему так много платил», – присовокупил заместитель прокурора Ташкента Муроджон Садыков.
Комментируя слова обратившихся в СМИ граждан, которых ни следствие, ни прокуратура почему-то не уведомили, что их дома и квартиры фигурируют в уголовном процессе, лишая возможности отстоять их, Дониёр Ташходжаев пояснил, что если владелец жилья не является участником преступления, а его жилье признается орудием такового, его допрос или участие в процессе не обязательны. В тех же случаях, когда подтверждается его причастность, хозяин квартиры привлекается в качестве подозреваемого.
Решение о конфискации имущества зависит от тяжести совершенного преступления, продолжил замначальника ГУВД. «Если это притон разврата, то есть вероятность, что жилье вернется хозяевам. Если это место для торговли людьми, то имущество будет со стопроцентной вероятностью конфисковано в пользу государства».
«Также важную роль играет легальная сдача квартиры в аренду. Если это было сделано через риэлторское агентство или центр аренды, то у владельца больше шансов доказать в суде свою правоту», – добавил он.
В свою очередь, Муроджон Садыков сообщил, что виновные в организации притона обязаны выплатить собственнику стоимость конфискованного жилья, которое оценивается в ходе следствия. «При изъятии недвижимости в пользу государства следствие оценивает ее стоимость. Затем суд по гражданским делам обязывает обвиненного выплатить эту стоимость потерпевшему, то есть владельцу имущества, не причастного к преступлению».
Круговая порука
«Объяснения» представителей ведомств, которых граждане, собственно, и обвинили в согласованном отъеме их имущества, лишь доказали справедливость публикаций. Садыков и Ташходжаев ни словом не обмолвились о пострадавших жителях Ташкента, сделав вид, что никакой оргпреступностью тут не пахнет.
Заметьте, заместитель главы ташкентской милиции без обиняков заявил, что если владелец квартиры НЕ ЯВЛЯЕТСЯ УЧАСТНИКОМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, а принадлежащее ему жилье признается орудием его совершения, ТО ДОПРОС ХОЗЯИНА ИЛИ ЕГО УЧАСТИЕ В ПРОЦЕССЕ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ (другими словами, недвижимость можно конфисковать и без его уведомления). Дескать, вызывать ее собственника и выслушивать объяснения о подлой милицейской «подставе» суд вовсе не должен, это лишнее.
Небезынтересна и информация об обнаруженных в Ташкенте 400 притонах, причем, только в текущем году. Но кто и каким образом доказал, что это были именно притоны, а не объявленные ими дома и квартиры обычных граждан? Оперативники, участковые, судьи? Эти сведения вызывают большое сомнение. Например, один из жителей Ташкента, потерявший свое жилье, рассказал, что в его деле никто не проходил в качестве лица, оказывающего интимные услуги за вознаграждение. Целью «выявления» притона был отъем его квартиры.
Приведенные цифры говорят лишь о том, как все это недвижимое имущество было названо сотрудниками органов следствия. О том же говорится и в статье в «Коммерсанте.Уз», оспорить которую вроде бы и собрались заместители руководителей ГУВД и прокуратуры: один из ташкентских судов за день рассмотрел дела по 15 квартирам, представленным как «орудия преступления», потратив на каждое около минуты, и во всех случаях вынес приговор о конфискации.
Особый акцент в публикации делался на том, что квартиры граждан изымались до вступления в силу внесенной 25 апреля 2016 в УПК РУз поправки о признании имущества «орудием преступления». Как же объяснили эту «странность» замначальника ГУВД и запрокурора Ташкента? Да никак, ноль комментариев.
Только как попытку увести разговор в другое русло следует расценивать и слова Мураджона Садыкова о том, что виновные в организации притона обязаны выплатить собственнику стоимость конфискованного жилья.
Вопросы тут вызывает буквально все. Почему, например, стоимость квартиры оценивает следствие, то есть, те самые оперативники, которые фабрикуют дело? Ведь очевидно, что изымаемое имущество будет ими оценено по самой низкой стоимости.
Кроме того, как непосредственные участники инсценировок, исполняющие роли посетителей притона, как правило, проститутки и наркоманы, пойманные на чем-то более серьезном, и привлеченные оперативниками и участковыми к преступной деятельности, будут выплачивать эти деньги, с учетом того, что официально они не работают, а многие из них затем надолго отправляются за решетку? По 30 тысяч сумов в месяц на протяжении 800 лет? Понятно, что если даже если кого-то из них и обяжут что-то выплатить, то владелец квартиры получит пшик.
Взыскать эту сумму с них невозможно, и выступавшим представителям правоприменительных ведомств прекрасно об этом известно, так что все их разглагольствования были направлены только на то, чтобы обосновать правомочность «легального» ограбления людей.
О том же говорит и отсутствие пояснений относительно случая, о котором рассказал сайт «Узметроном». В ходе расследования, проведенного прокуратурой Ташкента, было установлено, что под руководством оперативников Шайхонтохурского РУВД Шарофжона Юсупова и Умида Тажимуратова и при участии двух подставных лиц – Шухратжона Максудова и Ферузы Маликовой было осуществлено постановочное действие и незаконно возбуждено уголовное дело (направленные на незаконный отъем квартиры). В итоге в их отношении приняты меры дисциплинарного характера.
Законы, которые не защищают
Теперь о той самой поправке, гласящей, что имущество может быть объявлено «орудием преступления» (статья 2031 УПК). После этого у всех узбекских «оборотней в погонах» появилась «законная» возможность отъема недвижимости (кстати, завод или фабрика – это тоже имущество), так как, в соответствии со статьей 211 УПК РУз, «орудия преступления подлежат конфискации и передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются».
Таким образом, место преступления на законодательном уровне было признано орудием преступления, что явным образом противоречит логике и здравому смыслу. Как метко подметил один из интернет-комментаторов, «при разврате орудием выступает не помещение, а совершенно другое орудие».
Судя по тому, что отъем квартир в последующем был поставлен буквально на поток, данная новация, если она и не появилась в УПК в результате злонамеренного умысла, оказалась использована преступниками в полной мере.
А что же говорит по этому поводу законодательство Узбекистана? Как в нем определяется понятие «притона» и как оно защищает частную собственность?
Начнем с того, что понятие притона не раскрывается ни в УК, ни в УПК. Правда, разъяснения даются в специальном «Комментарии к Уголовному кодексу Республики Узбекистан» под редакцией заслуженного юриста Республики Узбекистан М. Рустамбаева, изданном в 2004 году:
«Притон разврата – это любое специально приспособленное помещение (квартира, дача, коттедж, баня, сауна, гостиница и др.), предназначенное его посетителям с целью вступления в половое сношение или удовлетворения половой потребности в противоестественной форме. Обязательным признаком притона следует признавать СИСТЕМАТИЧЕСКОЕ посещение его посетителями для удовлетворения ими своих сексуальных потребностей за определенную плату. Притон может быть в виде отдельной квартиры, дома, дачи, определенного места в сауне, в подсобном помещении и т.п.».
Википедия также утверждает, что это помещение, где РЕГУЛЯРНО собираются люди с преступными или другими неблаговидными целями.
Одним словом, притон подразумевает регулярность, неоднократность совершающихся в нем преступных действий. Но эту регулярность еще надо доказать. Преступлением в данном случае является организация притона или торговли людьми, а не сам по себе «разврат», указывают читатели публикаций по этой теме. А чтобы доказать, что помещение служило именно притоном, необходимо зафиксировать неоднократные нарушения, собрать улики, в том числе фото- и видеоматериалы, записать показания участников, свидетелей, соседей.
Однако ничего подобного, как правило, не происходит: дела возбуждаются и передаются в суд после единичного правонарушения (либо его инсценировки). При этом судьи не требуют предоставления убедительных доказательств существования притона, а по неясным, только им известным причинам, сразу поддерживают милиционеров.
В общем-то, очевидно, что если бы сотрудники МВД действительно пожелали искоренить притоны, они могли бы обратиться к владельцам домов и квартир, где существуют эти заведения, предупредить их о возможных последствиях и взять подписку о сделанном предупреждении. Квартира стоит гораздо дороже любой, даже самой высокой многомесячной платы за ее аренду, так что арендодатели мгновенно избавились бы от нежелательных съемщиков. Однако милиционерам нужно вовсе не это.
К сожалению, собственность в Узбекистане отнюдь не является неприкосновенной, участники провокации могут влезть в любую приглянувшуюся им квартиру и на скорую руку «организовать» там притон. А учитывая, что хозяина в этом случае, по словам замначальника ГУВД, для уточнения обстоятельств дела в суд вызывать не надо, его имущество можно с легкой душой обращать в доход государства. (Подобные случаи, происходившие в разных районах Ташкента, недавно описывались в Facebook'е.)
Отношение законодательства страны к частной собственности, мягко говоря, никакое, несмотря на выспренные формальные декларации. Например, в 53-й статье Конституции провозглашается, что частная собственность неприкосновенна и защищается государством, но тут же следует дополнение, что, оказывается, собственник может быть лишен ее «в случаях и в порядке, предусмотренных законом». Каким законом, в каком именно порядке, не уточняется. Иными словами, это статья–пустышка.
Столь же абстрактен и неконкретен закон «О защите частной собственности и гарантиях прав собственников». 2-я его статья уведомляет, что частная собственность неприкосновенная и защищается государством. Однако в ней тоже содержится оговорка, что имущество у него могут отобрать – опять-таки «в случаях и порядке, предусмотренных законом».
Правда, в 6-й его статье («Восстановление нарушенного права частной собственности») говорится, что во взаимоотношениях собственника с государственными органами действует принцип приоритета прав собственника, в соответствии с которым все неустранимые противоречия и неясности законодательства, возникающие в связи с осуществлением права частной собственности, толкуются в пользу собственника. Но, как мы видим, на практике суды игнорируют это законоположение.
Один из читателей, хорошо подкованный в юридическом отношении, оставил под сообщением о брифинге несколько записей, показывающих, что на самом деле, что бы там ни утверждал замначальника ГУВД, вызывать в суд владельцев жилья, которое оказалось в уголовном деле в качестве «орудия преступления», является прямой обязанностью судей.
Так, пункт 13 Постановления пленумов Верховного суда и Высшего хозяйственного суда РУЗ от 20 декабря 1996 года «О судебной власти» предписывает: «При рассмотрении дел и материалов суды (…) должны выяснять, насколько государственные органы и должностные лица соблюдают права собственника». То есть, если органы предварительного следствия (и их руководство) считают, что допрос владельца жилья или его участие в процессе не обязательны, то судья просто обязан его вызвать.
Кроме того, согласно статье 26 УПК РУз, «осуществляя производство по уголовному делу, дознаватель, следователь, прокурор и суд обязаны непосредственно исследовать доказательства: допросить подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, потерпевших и свидетелей, выслушать заключения экспертов, осмотреть вещественные доказательства, огласить протоколы и иные документы».
В качестве кого будет выступать собственник жилья? Даже если еще не принято решение суда о конфискации квартиры/дома, обвиняемый своими действиями нанес, как минимум, моральный вред собственнику. Статья 54 УПК РУз. «Потерпевший»: «При наличии доказательств, дающих основание полагать, что преступлением, а равно общественно-опасным деянием невменяемого причинен моральный, физический или имущественный вред лицу, оно признается потерпевшим. О признании потерпевшим дознаватель, следователь, прокурор выносит постановление, а суд – определение».
Кроме того, судья не может не предполагать, что своими действиями обвиняемый подвел жилье собственника под «орудие преступления» и перспектива конфискации жилья реальна. Так что собственник может выступать и как гражданский истец.
Статья 56 УПК РУз «Гражданский истец»: «При наличии доказательств, дающих основание полагать, что преступлением, а равно общественно опасным деянием невменяемого причинен имущественный вред лицу, предприятию, учреждению или организации, они признаются гражданскими истцами. О признании гражданским истцом дознаватель, следователь, прокурор выносит постановление, а суд – определение».
Таким образом, в любом случае судья при подготовке судебного процесса обязан вызвать собственника жилья, подытоживает автор.
Из этого следует, что при желании добросовестно и, главное, честно исполнять свои обязанности, даже в рамках действующего законодательства судьи имеют возможность пресекать преступные инсценировки, направленные на ограбление граждан. Но, судя по происходящему, они либо в доле, либо руководствуются указаниями «сверху».
Общественная реакция
Обмануть сограждан представителям милицейского и прокурорского ведомств, как это видно по многочисленным комментариям в сети, не удалось. Общее мнение оказалось единодушным.
«Изымать квартиру у ничего не подозревающего владельца - это настоящее беззаконие», – возмущается Зухра. Х.
«Владелец является добропорядочным лицом, пострадавшим в этой ситуации и он невиновен, пока не будет доказано обратное», – считает другой читатель.
«Почитаешь и диву даешься – пол-Ташкента притоны!», – иронизирует Светлана Н.
«А у организатора кроме калош и драных брюк или юбки нет никакой собственности. Так что собственников утраченных квартир надо обязать жить минимум 500 лет, чтобы успеть получить свою компенсацию!», – вносит рацпредложение один из пользователей ФБ.
«По сути, при заведенном деле на любого частного собственника квартиру можно объявить «орудием совершения преступления», а не «местом совершения преступления» И отнять в пользу государства. И никакой гражданин не защищен законом, ибо в нужном случае закон работает только на тех, кто этот закон творит и исполняет», – резюмирует Алишер Р.
Рука руку моет
В странах, относящихся к так называемому цивилизованному миру, после сообщений прессы о том, что сотрудники полиции замешаны в подобного рода уголовщине, ее руководители немедленно выступают с заявлениями, обещая расследовать каждый случай, и, если информация подтвердится, принять все меры к выявлению преступников. В Узбекистане все наоборот: представители МВД и прокуратуры доказывают, что во всем виноваты сами граждане, тем самым демонстрируя, что это не отдельные частные случаи, а система, в которую включены и они сами.
Несмотря на то, что прежних руководителей этих ведомств при новом президенте сменили, остальные занимают примерно те же должности, и ручеек награбленных денег, похоже, течет все в том же направлении – от простых оперов и участковых к высшим должностным лицам милицейско-прокурорско-судейской мафии...
Материал интернет-издания AsiaTerra
