«Этот воздух отравлен». Почему россияне уезжают из страны

С начала вторжения в Украину Россию, по разным данным, покинули от сотен тысяч до нескольких миллионов человек. Точной информации нет, но по сводкам «Росстата»​, за первые полгода 2022 года из России уехали 8,5 миллионов человек. Это на 25 процентов больше, чем в 2021 году. Среди тех, кто не поддержал войну, – журналисты, оппозиционные политики, активисты, а после объявления мобилизации – молодые люди, которые не захотели погибать в Украине за Владимира Путина.

Среди уехавших – автор информационного канала для незрячих и слабовидящих людей Tiflo.Info Олег Шевкун. До 2014 года он работал главным редактором интернет-радиостанции Всероссийского общества слепых, но после аннексии Крыма, осудив действия России, был уволен за свою позицию. После вторжения в Украину 24 февраля Олег и его единомышленники выпустили в эфир программу «Война глазами незрячих», а позднее Олег с супругой решили уехать из страны.

Сейчас Олег Шевкун живет в Германии. На своем Youtube-канале журналисты проекта Tiflo.Info рассказывают, как война затронула слабовидящих людей, как Европа помогает незрячим украинским беженцам и как из-за санкций против России слабовидящие лишились зарубежных технических средств. Олег – выпускник филфака МГУ, в 1997 году получил степень магистра богословия в Богословской семинарии в Далласе (США). В Москве был пастором Библейской церкви, с 2001 года преподавал английский язык и богословие в Русско-американском христианском институте (РАХИ). Вел радиопрограммы для верующих.

О причинах своего отъезда, жизни в Германии и о том, как ему помогает вера в бога, Олег Шевкун рассказал в интервью Радио Свобода:

– Мы с супругой уехали из России в марте, после начала войны в Украине. До этого я занимался журналистикой, вел библейские программы в интернете. Кроме того, мы с нашей командой делаем ютьюб-канал для незрячих и слабовидящих людей. Поэтому нам хотелось говорить дальше о том, что происходит. 24 февраля началась война в Украине, а 26-го мы выпустили программу, где сказали, что этого не должно быть, это неправильно, это военное нападение России. И меня очень удивила реакция многих из наших зрителей: «Они сами виноваты, вот мы и их громим».

–​ Но ведь эта реакция была ожидаемой после многолетнего одурачивания людей пропагандой...

– Понятно, что одного этого недостаточно для того, чтобы уехать, есть много людей, которые остаются в России и продолжают трудиться, делать эфиры и прочее. Я попробую объяснить. Я родился в 1969 году, вырос на русской классике, но в смысле мировоззрения на меня повлияли песни Галича, Высоцкого, я слушал ВВС, Радио Свобода, «Голос Америки». Когда началась перестройка, были ожидания, что жизнь в России будет другой. Были возможности и желание как-то вкладываться в эту новую жизнь, делать все, чтобы Россия жила по-новому, жила иначе. И казалось, что так оно и будет.

Кстати, в 1987 году я стал христианином, верующим человеком, это тоже было важно, и это остается одной из самых важных частей моей жизни. Я окончил филфак МГУ. Я видел, что есть люди, которые доносят до западной аудитории российскую культуру, российскую литературу, российскую жизнь. А хотелось и обратного, хотелось, чтобы то, что накопила Европа, было известно и российской аудитории. Тогда было понятно, что мир должен идти на сближение. В 2014 году, после аннексии Крыма, во многом это было перечеркнуто, но оставались надежды. А вот дальше началась эта война. Стало совершенно понятно, что так жить невозможно. Невозможно жить в России и дышать этим воздухом, потому что он отравлен и становится заразным.

–​ Тяжело вам далось решение уехать из России?

– Да оно еще, по-моему, никак не далось. Мы на эти темы часто беседуем, и решение уехать не воспринималось как окончательное и бесповоротное. В марте, когда мы покинули Россию, мы думали, что это на какое-то время, а там посмотрим. Поэтому, знаете, это вопрос осознания. У меня нет осознания того, что это навсегда или надолго. На какое-то время – да. И ни в коем случае я не отделяю себя от России, от тех людей, которые там остались. Поэтому мне очень сложно отвечать на вопрос, тяжело или не тяжело это нам далось. Просто сложилось ощущение, что в стране работает какая-то путинская машина… даже не времени, это машина безвременья.

Было понимание, что обратно в СССР не хочется, а вот то, что раньше делали, делать хочется. Я понимаю, что есть люди, которые этим занимаются из России, но мне, наверное, чего-то не хватило. Я сейчас нахожусь с супругой в Марбурге, мы здесь уже с мая месяца, продолжаем делать информационные программы, продолжаем общаться с друзьями, со знакомыми и незнакомыми людьми, и видим, насколько важно то, что мы делаем.

–​ Почему вы решили пожить именно в Германии?

– Это устроил бог через какую-то цепочку обстоятельств. Марбург часто называют столицей незрячих в Германии. Дело в том, что здесь находится уникальный центр образования и реабилитации слабовидящих и слепых. Он был основан в 1916 году, во время Первой мировой войны. Потому что с войны стали приходить незрячие солдаты и нужно было с ними что-то делать. И сейчас этот город – наиболее продвинутое в Германии место, где вообще можно посмотреть, как могут строиться отношения между обществом и этой очень малочисленной (на самом деле, слава богу) группой незрячих людей. И опять это не было выбором, это было место, где нашлась возможность жить, нашлась возможность искать работу и потом найти эту работу.

Я работаю на технологическую компанию, которая делает продукцию для незрячих, слабовидящих людей. То есть это техническая работа, но очень хорошая, потому что она оставляет время и для другого. То есть я понимаю, что это возможность зарабатывать на жизнь. Но все-таки главная задача для меня – нести Евангелие и нести информацию. Пока эти задачи можно решать, все остальное хорошо.

Олег Шевкун.

–​ Расскажите о программе, которую вы ведете, и о своей аудитории.

– В России сейчас около 250 тысяч незрячих и слабовидящих людей, и в связи со старением населения этих людей становится все больше. Когда-то мне довелось работать на официальной интернет-радиостанции Общества слепых «Радио ВОС», мы делали для этих людей то, что сейчас принято называть информационным продуктом: давали информацию, вели беседы в интернет-эфире, разбирали темы, которые для этих людей важны. После того как я перестал работать на станции, мы с международной командой единомышленников организовали информационный проект Tiflo.info. Это Youtube-канал, где мы выходим в прямой эфир. Команда международная, то есть до начала войны у нас уже были люди из России, из Украины, из Германии, из Великобритании, одно время из Молдовы. И слушатели были из самых разных стран мира.

Потом началась война, мы пытались выйти на связь с некоторыми нашими украинскими друзьями, пригласить их участвовать в программе, и они отказывались, они говорили: «Мы не пойдем к вам, потому что вы российские ребята». Это была неправда, мы были международным проектом. Так вот, сейчас ситуация такова, что к нам ходят гости и из России, и гости из Украины, и гости из других стран, то есть они не воспринимают нас как чисто российский проект. Мы переориентировались и сделали акцент на том, что наш проект международный. Одно время было такое: как сейчас вещать на русском языке? Для многих в Украине русский язык ассоциируется с языком агрессора.

Но нельзя позволить кому-то захватить наш язык, почему мы должны от него отказываться? Лучше делать что-то со своей репутацией, лучше как-то выстраивать отношения между людьми, выстраивать мостики. Я буквально вчера отправил приглашение коллеге из Украины принять участие в эфире, он говорит: «Да без проблем, приду с удовольствием». Вот этого раньше не было. Я думаю, что сейчас не время строить мосты, сейчас время исцелять раны, но их все больше, потому что война продолжается. Но время-то идет вперед, и я уверен, мы еще начнем строить эти самые мосты. Пару недель назад у нас в эфире была заведующая отделом Херсонской научной библиотеки имени Олеся Гончара Ольга Сак. До войны эта библиотека была одним из партнёров нашего проекта. У нас в эфире Ольга рассказала о жизни библиотеки под оккупацией.

–​ Вы человек верующий. Помогает ли вам ваша вера в осознании того, что Россия развязала войну в Украине, в отношении к этой войне, к ее восприятию? Понимаете ли вы, что будет дальше и что нужно делать сейчас?

– Мы, верующие, в отчаянии, как и многие люди вокруг. Делает ли вера проще восприятие происходящего? Нет, не делает. В этом смысле она не делает нашу жизнь легче. Помогает ли осмыслить, увидеть, расставить акценты? Да, помогает. При этом нужно сказать, что даже в российском христианском мире сейчас видна очень серьезная тенденция – не раскол, но расщепление точно. К сожалению, очень многие поддаются российской государственной пропаганде и подводят под эту пропаганду религиозную почву. Более того, сама пропаганда не брезгует подвести под нее религиозную почву, а это недопустимо. Помогает пережить, понять? Да. В том понимании, что над всем этим бог, но мы не бездушные и безмолвные предметы. Знаете, есть позиция греческого стоицизма: нужно просто все выдержать. Нет. Скорее, бог показывает каждому из нас, что мы должны делать, чтобы это остановить. Если мы не можем остановить войну, мы должны утешать и поддерживать людей.

–​ Но практика показывает, что украинцы крайне болезненно реагируют на поддержку россиян, и их легко понять....

– Могу сказать, что в самом начале войны я с этим сталкивался гораздо чаще и очень сильно переживал. Когда ты пытаешься поговорить с человеком из Украины, а он тебя откровенно посылает и говорит: «Это ты виноват! Может быть, не ты лично, но это твоя страна виновата в том, что происходит со мной, моей семьей, с моими детьми». И ты по поводу себя, а не только страны слышишь очень тяжелые и неприятные вещи. Вот в этой ситуации вера помогает. Потому что я помню, через что прошел Спаситель, через что прошел Христос, он был не виноват в том, что он прошел.

Знаете, первая реакция бывает: око за око, зуб за зуб, ты мне наговорил гадостей… Особенно в начале войны это было: украинцы наговаривают гадостей россиянам – россияне отвечают тем же. Надо остановиться, надо сказать: да, я даже не понимаю, не могу понять, насколько тебе сейчас тяжело, я через это не проходил, я сижу здесь в спокойной обстановке, но я понимаю твою боль. Если в чем-то помогает вера, она помогает принять, услышать боль другого человека, не ответить гадостью на гадость.

Часто говорят: мы не можем остановить войну, мы не можем ничего, мы не можем воздействовать на Путина. А вот на своих соседей, на своих ближних можем, мы в состоянии взаимодействовать с этими людьми и выстраивать с ними отношения. Конечно, тут есть очень серьезная опасность, что нас будут бить с обеих сторон, и ты должен быть к этому готов. И тут вера помогает. Но вера – не наркотик, не снотворное, не обезболивающее, и просто отключиться не получится. Если ее так воспринимать, то будет великое крушение.