Россия, Китай, Турция и исламский мир на юге (Иран и Афганистан) с разной степенью успеха пытаются оказывать воздействие на Центральную Азию. Как эти усилия меняют характер отношений региона с внешним миром?
Вскоре после того, как Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан провозгласили в конце 1991 года независимость, они начали напоминать миру о том, что на протяжении многих столетий находились в самом сердце Евразии, на перекрестке цивилизаций.
И это гораздо лучше, чем если бы они стали называть себя «южным флангом бывшего Советского Союза», – такое позиционирование было бы тупиковым, и на протяжении многих лет после обретения независимости регион был как раз таковым.
У Центральной Азии были тесные связи с Россией, но практически никаких отношений с другими государствами.
Таким образом, региональные власти апеллировали к тому, чем они славились в прошлом, напомнив миру о древних торговых путях, которые когда-то пролегали через регион и которые можно было возродить.
Спустя 30 лет после обретения независимости Центральная Азия вновь становится евразийским торговым центром, вместе с этим конкуренция за влияние в регионе снова обостряется.
Россия
Россия оказывала самое существенное влияние на Центральную Азию с начала XIX века и продолжила это делать в годы после обретения независимости.
Многие жители Центральной Азии по-прежнему говорят по-русски, российское телевидение все также доступно во многих местах Центральной Азии, а миллионы трудовых мигрантов с момента распада СССР едут в Россию на заработки и отправляют денежные переводы, которые не только помогают их семьям на родине, но и способствуют поддержанию экономик некоторых стран Центральной Азии.
Но внутри Центральной Азии заручиться новыми сторонниками удалось именно Китаю, направившему огромные суммы денег, которых нет у Москвы, на финансирование преимущественно инфраструктурных проектов в регионе, который все еще считается ирредентистами (последователями концепции, которая заключается в присоединении к Российской Федерации стран, входивших в состав Российской империи) российской территорией.
Однако у Москвы есть военные базы в Кыргызстане и Таджикистане, и многие, в том числе правительства некоторых стран Центральной Азии, считают их гарантом безопасности в регионе.
Возвращение к власти «Талибана» в Афганистане предоставило Кремлю возможность заверить правительства Центральной Азии в помощи России в военной сфере и безопасности, а также усилить российское влияние в регионе.
После захвата Афганистана «Талибаном» возглавляемая Россией Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) активизировала свою деятельность с государствами-членами: Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном.
В начале сентября ОДКБ провела учения в Кыргызстане, а во второй половине октября – в Таджикистане, в которых также участвовали Вооруженные силы Казахстана.
Российский военнослужащий участвует в совместных учениях ОДКБ 9 сентября на полигоне в Балыкчи, примерно в 200 километрах от столицы Кыргызстана Бишкека.
Узбекистан ранее был членом ОДКБ, но не входит в организацию в настоящее время, и, хотя Ташкент противился призывам Кремля присоединиться вновь, президент Узбекистана Шавкат Мирзияев все же присутствовал на виртуальном саммите ОДКБ 23 августа.
В начале июля 2021 года, когда полным ходом шел вывод иностранных войск из Афганистана, узбекские и российские войска провели военные учения в Узбекистане. А всего за несколько дней до того, как силы «Талибана» взяли под контроль Кабул в середине августа, российские подразделения провели военные учения с таджикскими военными силами в Таджикистане.
Поддержка России в столь тревожные из-за меняющейся ситуации в Афганистане времена может уменьшить опасения по поводу проникновения на территорию Центральной Азии лиц, имеющих отношение к боевым группировкам, действующим в Афганистане.
Но эта поддержка не будет предоставлена безвозмездно. Государства Центральной Азии, отчаянно стремившиеся встать на ноги, теперь вновь обнаруживают себя опирающимися на бывшую колониальную державу в поисках гарантий безопасности.
Китай
Китай был в числе первых стран, признавших независимость стран Центральной Азии. Он установил дипломатические отношения со всеми пятью государствами региона в первую неделю января 1992 года.
30 лет спустя было бы трудно представить Центральную Азию без китайских инвестиций.
Китай стал одним из ведущих, если не ведущим торговым партнером для центральноазиатских стран, и многие из крупнейших проектов, реализованных за последние 20 лет, особенно инфраструктурные, были бы невозможны без финансовой поддержки Пекина.
Проще говоря, Китай был готов вкладывать деньги в Центральную Азию, когда ни одна другая сторона не желала или не могла этого сделать.
Значимость Китая для государств Центральной Азии снова становится очевидной, поскольку пандемия замедляет мировую экономику и Китай остается одной из немногих стран, способных тратить деньги в регионе.
Но не так много денег, как десять лет назад и более.
Практически все крупные проекты, которые Китай планировал реализовать в Центральной Азии, уже завершены, за исключением линии D, газопроводной сети, идущей от газовых месторождений в Туркменистане через Центральную Азию в Китай, и проекта железной дороги Китай – Кыргызстан – Узбекистан.
Китаю больше не нужно тратить миллиарды долларов на проекты в Центральной Азии. Десятков миллионов долларов достаточно, чтобы регион оставался зависимым от китайского финансирования.
Нурсултан Назарбаев, будучи президентом Казахстана (слева), президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедов (второй слева), ныне покойный президент Узбекистана Ислам Каримов (второй справа) и Ху Цзиньтао, будучи президентом Китая, на церемонии открытия трубопровода, который идет из Туркменистана через соседние Узбекистан и Казахстан в Синьцзян на западе Китая. Туркменистан, 15 декабря 2009 года.
Для Китая это небольшие деньги, в отличие от Центральной Азии, особенно более бедных стран, таких как Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан.
Эти три страны попали в китайскую долговую ловушку. Таджикистан, например, погасил часть своего долга, предоставив китайским фирмам концессии на добычу полезных ископаемых.
По мере того как поток китайских денег в Центральную Азию уменьшился, изменилось и отношение местного населения к Китаю. Антикитайские настроения в Центральной Азии подпитываются опасениями по поводу намерений Пекина.
Карты и школьные учебники в Китае, на которых значительная часть Центральной Азии изображена как историческая территория Китая, не способствуют рассеиванию опасений в Центральной Азии, даже когда китайские официальные лица заявляют, что это просто ошибка.
Однако одни и те же ошибки совершаются на протяжении десятилетий.
Жестокое обращение Пекина с мусульманами – в основном уйгурами, но также с этническими казахами и кыргызами – в западном регионе Китая Синьцзян тоже вызывает возмущение и негодование в Центральной Азии.
2 ноября организация «Центрально-Азиатский Барометр» опубликовала результаты своих опросов в Казахстане и Узбекистане, в которых респондентам задавали вопросы о том, кто, по их мнению, первым окажет помощь их стране в трудную минуту.
В Казахстане только 4,9 процента респондентов считают, что Китай лучше кого-либо другого может оказать помощь в решении экономических и других проблем.
Полиция задерживает протестующую более 300 дней у консульства Китая в Алматы. 8 декабря 2021 года.
В Узбекистане только 2,6 процента респондентов высказали мнение, что Китай придет на помощь Ташкенту.
Россия лидировала в обоих этих опросах с 54,3 процента в Казахстане и 53,9 процента в Узбекистане.
Турция
В последние годы Турция активизировала свою деятельность в Центральной Азии. Один из недавних примеров этому – создание Организации тюркских государств (ОТГ) 12 ноября в Стамбуле.
Членами Организации тюркских государств являются Турция, Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан, а Туркменистан и Венгрия – страны-наблюдатели.
Турция – естественный союзник четырех тюркоязычных государств Центральной Азии: Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана и Узбекистана.
После обретения этими странами независимости Анкара была, вероятно, наиболее желанным партнером не только из-за общности культуры и языка, но и из-за роли Турции в международной политике как члена НАТО, имеющего прочные связи с Европой и в целом с Западом.
Президент Турции Тургут Озал был сторонником пантюркизма.
Ныне покойный президент Турции Тургут Озал в начале 1990-х годов.
Озал посетил Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан и Узбекистан в апреле 1993 года, частью его послания тогда стало тюркское братство. Это послание было воспринято с одобрением, и с тех самых пор существует некоторая форма сотрудничества на тюркской основе, причем Организация тюркских государств – это лишь самый последний, хотя и наиболее значительный этап развития этого взаимодействия.
Но вскоре после возвращения из поездки по Центральной Азии Озал скончался. Турция была не в состоянии инвестировать крупные суммы денег, в которых нуждалась Центральная Азия. Как следствие, роль Турции оставалась неизменной, но никогда не могла сравниться с влиянием России и Китая в регионе.
В последнее время Турция усиливает своей вес в мировой политике, Анкара даже поиграла мускулами в Сирии, Ливии и Азербайджане на фоне возрождающейся политики президента Реджепа Тайипа Эрдогана.
Эрдоган выступил против России в вопросе Сирии и даже возразил Китаю из-за возмутительной кампании Пекина против тюркоязычных мусульман в Синьцзяне.
Поскольку Центральная Азия становится все более зависимой от Китая и России в вопросах денег и безопасности, время выхода Турции на мировую арену как нельзя лучше подходит для четырех тюркоязычных стран региона.
Дружба с Турцией предоставляет этим четырем центральноазиатским государствам еще одного сильного партнера, который способствует балансированию отношений с Россией и Китаем, а культурные и языковые связи делают Турцию более привлекательным партнером для большинства жителей Центральной Азии.
Исламский Юг
Центральная Азия – северная граница исламского мира, и лидеры стран региона испытывают смешанные чувства по этому поводу. Принадлежность к исламскому миру отделяет регион от России – бывшей метрополии, и это было крайне важно для глав Центральной Азии в первые годы после обретения независимости.
Но сами лидеры, в прошлом все являвшиеся членами Коммунистической партии Советского Союза, мало что знали об исламе и вскоре пришли к пониманию, что сила религии, объединяющая их народ, представляет для них такую же опасность – если еще не большую, – как и Россия, желающая восстановить контроль над своей бывшей территорией.
Неудивительно, что все лидеры Центральной Азии выбрали светские формы правления.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган (справа), бывший президент Казахстана Нурсултан Назарбаев (второй справа), президент Узбекистана Шавкат Мирзияев (второй слева) и президент Азербайджана Ильхам Алиев (слева) на заседании Совета сотрудничества тюркоязычных государств в Баку 15 октября 2019 года.
Но с самого начала эти лидеры столкнулись с конкурирующей моделью управления в Иране, где теократия уже удерживала контроль на протяжении 12 лет.
Иран было легко держать на расстоянии вытянутой руки. Только у Таджикистана были тесные связи – культурные и языковые – с Ираном. Кроме того, иранцы в основном шииты, в то время как большинство жителей Центральной Азии – сунниты.
Когда силы «Талибана» захватили Кабул в сентябре 1996 года, на южных границах Центральной Азии появилась еще одна модель теократического правления, но талибы были суннитской группой, хотя и с чрезвычайно строгим толкованием ислама.
Одно из опасений, связанных с пребыванием сил «Талибана» у власти в Афганистане в конце 1990-х годов, заключалось в том, что они могли предложить альтернативную модель управления для все более коррумпирующихся режимов Центральной Азии, пронизанных кумовством.
Возвращение сил «Талибана» к власти в Афганистане означает, что снова две теократии граничат с центральноазиатскими странами.
В настоящее время правительства Центральной Азии проводят совершенно иную и более дружелюбную политику по отношению к «Талибану», чем это было в конце 1990-х годов, когда движение находились у власти.
Но заявление администрации президента Кыргызстана Садыра Жапарова во время саммита ОДКБ в Душанбе 16 сентября 2021 года указывает на то, что опасения конца 1990-х годов ощущаются и сегодня.
По словам Жапарова, «формирование теократического государства негативно повлияет на ситуацию в странах – членах ОДКБ».
Жапаров с легкостью мог бы заменить «членов ОДКБ» «государствами Центральной Азии».
Жители Центральной Азии становятся все более религиозными. Модели исламского правления Ирана и «Талибана» не очень привлекательны для подавляющего большинства людей в Центральной Азии, но идея, что страной можно управлять с помощью шариата, для некоторых привлекательна.
Объединение усилий или падение порознь
После 30 лет независимости Центральная Азия оправляется от более чем 100-летней изоляции.
Лидеры стран региона заявили, что не хотят, чтобы Центральная Азия превратилась в арену соперничества между крупными державами, но, находясь на перекрестке Евразии, пять стран неизбежно попадают в ловушку различных, а иногда и конфликтующих интересов, влияний и идей.
Однако перед четвертым десятком своей независимости они, по всей видимости, наконец осознают, что хоть какая-то форма региональной солидарности является лучшим решением многих из их проблем.
Один из признаков этого – саммиты лидеров Центральной Азии, которые не проводились на протяжении почти 20 лет, но недавно возобновились и были организованы трижды с 2018 года. Увеличилась также частота двусторонних встреч лидеров Центральной Азии.
Этот новый дух сотрудничества может стать лучшей гарантией сохранения суверенитета пяти стран, сталкивающихся с разнородным влиянием крупных держав, которые окружают и пронизывают их регион.
Перевела с английского Алиса Вальсамаки.