Доллар по 71 рублю, евро – по 83 рубля. Цена на нефть ползет вниз и почти дошла до 43 долларов. Российская валюта обесценивается на глазах. Министры правительства Медведева рассуждают о том, достигла ли страна "дна" кризиса или нет, а сам премьер обещает укрепление рубля. Возможности ЦБ ограниченны: за год на поддержку курса "сожжено" более 150 миллиардов долларов.
Владимир Путин продолжает прежнюю линию. Вялые боевые действия в процессе "гибридной войны" в Восточной Украине продолжаются. Россия обещает ввести против Украины продовольственное эмбарго, видимо, чтобы у себя еще поднять цены на еду. Из-за визита Дмитрия Медведева на Курилы срывается потепление в отношениях с Японией. Пожалуй, одна позитивная новость – уход со своего поста главы РЖД Владимира Якунина, отказавшегося сокращать издержки железнодорожной монополии.
Что делают и не делают власти России в разгар экономического кризиса? – Обсуждаем с лидером партии "Демократический выбор", главой Института энергетической политики Владимиром Миловым.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Полная видеоверсия программы
Михаил Соколов: Сегодня в нашей московской студии лидер партии "Демократический выбор", руководитель Института энергетической политики Владимир Милов.
Мы будем говорить о том, что происходит в России, что делают и не делают власти страны в разгар явного уже экономического кризиса. "Черный понедельник"? Смотрим на цифры: доллар почти до 71 доходил, евро 83. Весело, наверное.
Владимир Милов: Многовато у нас понедельников, вторников черных стало за последний год. Здесь стандартная история – чуть штормит мировые рынки, наш карточный домик, которым является наша экономика, сразу завалился. Нет никаких поддерживающих факторов для рубля, для нашей экономики в целом. Пошли признания от наших руководителей, что у нас резервов уже недостаточно, в том числе и для того, чтобы рубль поддерживать. Недавно об этом сказал помощник президента Белоусов. Экспортные товары наши падают в цене, ничего другого мы предложить не можем. Естественно, все будет валиться в таких ситуациях.
Михаил Соколов: Два таких веселых человека в думе сегодня комментируют, я имею в виду депутаты Тарнавский и Аксаков: ничего, мол, зато рублей будет больше в казне при таком курсе – это все выгодно государству.
Владимир Милов: Это у них такая стандартная отмазка, что девальвация рубля выгодна для бюджета. Но если смотреть на общий баланс минусов и плюсов, то мы видели, как отозвалась эта прошлая декабрьская девальвация, сейчас она докатилась до реальной покупательской способности населения, и мы видим, что она падает на 8-10% в месяц, реальные зарплаты падают, оборот розничной торговли. Сейчас наши экономические начальники как раз ожидали, что эффект девальвации будет исчерпан, начали говорить, что с нового года можно ожидать какого-то роста. То есть они ждали эффекта низкой базы, когда с очень плохими результатами этого года можно будет сравнивать и чуть-чуть даже какой-то плюсик. Но то, что происходит сейчас, эта девальвация, она практически означает новый виток падения покупательской способности, просто хоронят, на мой взгляд, все надежды на то, что какой-то даже микроскопический, символический рост может возобновиться с января.
Михаил Соколов: Что все-таки происходит с ценами на нефть? Как нефтяник, как вы видите эту ситуацию? Это влияние ожиданий, что Иран или Ливия начнут увеличивать добычу, экспортировать нефть или что-то другое?
Владимир Милов: Во-первых, я хотел бы сказать, что касается влияния всего этого дела на нас, то, на мой взгляд, это один из факторов, он очень сильно переоценивается всеми. Потому что во втором квартале, в апреле-мае цена выросла выше 60 долларов за баррель, я извиняюсь, это ничем нам не помогло, экономические показатели становились хуже, и второй квартал был хуже первого по многим критериям. Поэтому, конечно, нефть влияет, но не надо на нее все списывать, у нас огромное количество системных проблем, и это все совокупность их действует. Что касается нефти, то есть такой простой закон: когда рынки идут вниз, то нефти куда деваться, когда распродажи на всех мировых площадках, настроение у инвесторов грустное, поэтому понятно, что что-то такое будет твориться. Сохраняется избыток предложения определенный.
Иранский фактор, на мой взгляд, был заболтан и перепродан, там ничего не происходит. Ирану для того, чтобы нарастить добычу, понадобится очень серьезное время и серьезные усилия. Я лично выхода их большого объема на рынок в ближайшее время не вижу. Кстати, была сегодня большая статья в "Гардиан" на эту тему, которая описывает огромные трудности для инвесторов с приходом в иранскую нефтегазовую отрасль и не только. Это не такое простое дело – раскочегарить большую иранскую добычу. Просто сейчас сохранялся некоторый избыток предложения, пошли рынки вниз, поэтому, мне кажется, инвесторы так панически распродают это все. Я согласен с теми, кто говорит, что нефть, скорее всего, отскочит обратно и вернется к каким-то более высоким значениям.
Михаил Соколов: В Китае что-то такое интересное происходит. Я видел, вы написали достаточно интересную статью про Китай, про то, что там может быть. Я вижу сообщения сегодня: китайский рынок акций пережил худший день с 2007 года, другие всякие проблемы. Что случилось с Китаем, который считался одним из моторов мировой экономики?
Владимир Милов: С Китаем случилась стандартная история. Было давно уже понятно, многие обозреватели, экономисты об этом говорили, что их модель неустойчива, она основывалась на очень примитивных концепциях, на импорте самых простых институтов капитализма западного, частной собственности, рыночных отношений и довольно жестокой эксплуатации своего населения и ресурсов. Но они перестали быть конкурентоспособными, потому что они сделали ставку исключительно на промышленное развитие, на то, чтобы стать мировым сборочным цехом.
Михаил Соколов: Тут прибежали другие страны рядом, конкуренты.
Владимир Милов: Здесь, во-первых, по мере экономического роста у них стал чуть-чуть подрастать уровень жизни населения и стали расти издержки на оплату труда. Их же основное конкурентное преимущество было по сути дела эксплуатация рабского демпингового труда. Этот фактор стал исчерпываться, и оказалось, что они не такие конкурентоспособные, как другие. Очень сильно повлияла история с энергоресурсами. Американская сланцевая революция, которая сбила цены в Америке, привела к тому, что целый ряд производств начали переводить из Китая обратно в Штаты. Об этом, кстати, даже Путин говорил и ставил нашим всем энергетическим боссам Америку в этом смысле в пример. Поэтому понятно было, что у Китая эти ограничители сработают, им нужно было придумать что-то еще. В общем, это не бином Ньютона, что это могло быть: им надо было проводить дальнейшую либерализацию экономики.
Михаил Соколов: У них же госсектор очень большой.
Владимир Милов: У них очень большой госсектор, у них очень похожа ситуация на нас, что они, по сути, отдают частнику только такую сферу, более близкую к рознице, а в стратегической индустрии, в тех же нефти и газе, например, у них командные высоты все держат госкомпании. Это во многом похоже на Россию.
Эти пресловутые структурные реформы, фраза часто повторяется, она и нас касается – это выход государства из бизнеса, это демонополизация, разгосударствление, дальнейшее поощрение частного предпринимательства, предпринимательского духа населения и так далее. Но они не стали этого делать, они вместо этого стали пытаться в ответ на прошлый кризис накачивать экономику деньгами, как американцы. Но в Америке это сработало, потому что там деловая активность высокая, предпринимательский дух высокий, и эти деньги ложатся в работу. А в Китае со всеми этими структурными дисбалансами пошли в пузыри, пузырь на рынке недвижимости, вот он начал лопаться. Мы все это видели уже – это уже не первая такая история.
Кстати говоря, многие сравнивают с Японией, там есть некоторые отличия. В Японии тоже очень большая ставка в экономическом чуде делалась именно на государственные компании, которые, кстати говоря, сохраняют командные высоты в стратегических секторах Японии, так они и не могут выбраться из своих двух или трех потерянных десятилетий.
Я текст про Китай написал о том, что: ребята, здесь очень простая история, ограничитель – это вездесущее левиафанское государство, которое влезает и не дает людям свою инициативу, свою предприимчивость направить куда-то, где это принесет доходы, отдачу и так далее.
Михаил Соколов: В России власти тоже пытаются одними словами заговаривать ситуацию.
Владимир Милов: Поменять дедушку на более молоденького кого-то на крупной госкомпании – вот это их рецепты.
Михаил Соколов: Поговорим обязательно о заменах. Пока мы тут сидим, приходят сообщения: "Судный день, паника, бойня, катастрофа – так аналитики и экономисты оценивают сложившуюся ситуацию на мировом рынке", – пишет агентство "Блумберг". И хештег "черный понедельник" сегодня вышел практически на первое место. То есть это не российская все-таки проблема.
Владимир Милов: Я бы хотел несколько корректировок сделать. Я таких мрачных ощущений, как в 2008 году, не испытываю, потому что Китай – это не Америка, у него другая роль и другой статус в мировой экономической системе, начиная с того, что китайская финансовая система в четыре раза меньше американской.
Михаил Соколов: А инвесторы потеряли пять триллионов долларов.
Владимир Милов: Естественно, будут потери, естественно, все это скажется на мировых рынках. Китай – это важный игрок, безусловно, но это далеко не такой системный игрок, как Америка, ситуация выправилась, и она более-менее нормально себя чувствует. Я надеюсь, что на мировых рынках это все просто ограничится коррекцией, уйдет жирок лишний спекулятивный, и никакой катастрофы от этой ситуации я лично не жду.
Михаил Соколов: Нефть ниже 43 долларов за баррель – тоже интересная новость. Что с Россией, что мы видим с нашими "чемпионами", государственными компаниями, о которых вы уже сказали? Скажем, замечательная "Роснефть" во главе с Игорем Ивановичем Сечиным. Мне говорят: они кредитов набрали на много лет вперед, зато они налог на добычу полезных ископаемых исправно платят в бюджет, и вообще они хорошие. Правда, жалко, что им 18 триллионов рублей не дали на какие-то четыре больших проекта.
Владимир Милов: Во-первых, были цифры недавно, что у них очень резко сократились по этому году налоговые платежи в сравнении с прошлым – это не могло не произойти. Они сейчас стали с большой задержкой публиковать отчеты по международным стандартам. Последние два отчета за первый квартал этого года и четвертый квартал прошлого: у них падение капитальных инвестиций 30-40% в долларовом выражении, то есть просто рухнули. Если смотреть на их крупнейшие добывающие дочки, "Юганскнефтегаз", там 3, 6, 8% падение в годовом выражении. Сейчас – глобально к вопросу о том, что с Россией, – мы видим, что Путин и власти очень сильно забеспокоились, что вот эти довольны скудные оставшиеся резервы быстро растащат.
Михаил Соколов: Там 300 миллиардов долларов.
Владимир Милов: Там где-то 300 миллиардов долларов в иностранной валюте. Практически одновременно в августе мы слышим новость номер один: Путин по сути дела отказал Сечину в выделении триллиона из Фонда национального благосостояния, сказал вообще ему ничего не давать.
Второе: выступил путинский помощник Белоусов, сказал, что и центробанковские деньги нельзя больше тратить на поддержку рубля. Это очень четкий сигнал, что власти обеспокоились тем, что резервов осталось мало, они считают стратегическим активом и приняли решение их сберегать. Но мы за эти годы вырастили, дело даже не в бюджете и не в дефиците бюджета, на который эти резервы положено тратить, дело в том, что мы вырастили худшую проблему – вы вырастили огромные госкомпании, которые доминируют у нас в экономике.
Я недавно в "Фейсбуке" опубликовал: соответственно, из 30 крупнейших российских компаний две трети по выручке – это государственные, эти самые гиганты. Собственно говоря, они полностью зависимы от помощи государства, они экономически несостоятельны, они не имеют доступа к мировым рынкам капитала, им все время надо в эту топку кидать государственные деньги.
Михаил Соколов: То есть им надо выплачивать долги?
Владимир Милов: Как они будут решать эту проблему, я не понимаю. Видимо, большой начальник сказал им: ищите внутренние резервы. Понятно, что система на это не настроена, она настроена только у государства просить, а внутренние резервы они проедают на прокорм всяких своих фирмочек, аффилированных подрядчиков и в конце концов самих себя. И РЖД, и "Роснефть" бьют рекорды по зарплатам и выплатам топ-менеджерам в этом году и так далее. Поэтому я не знаю, что они будут с этим делать. Если они решили резервы больше не тратить, то это значит, что это все хозяйство будет сейчас показывать очень серьезные темпы падения производства, потому что без больших госвливаний они реально просто не могут.
Михаил Соколов: Сегодня День независимости Украины, его отмечают. Порошенко как раз говорил о том, что альтернативы минским соглашениям нет. В конце концов, мог бы Путин разыграть эту карту минских соглашений и действительно прекратить вялую, но, тем не менее, войну в Донбассе? Телевидение в его руках, сегодня оно не рассказывает о том, что там с долларом и евро, а завтра оно не будет рассказывать, что там в Донбассе, а потом скажут, что там мир, дружба, фестиваль и все замечательно.
Владимир Милов: Вы знаете, так, как мы с вами рассуждаем, – это все-таки преследует цель решить проблему фундаментально. Путин, я думаю, рассуждает по-другому. Он пытается, скорее всего, перепробовать всякие паллиативные варианты, чтобы от своих стратегических целей не отступаться. Главная стратегическая цель, конечно, у Путина – вернуть себе контроль над бывшим советским пространством, где Украина занимает ключевое место. Он может попытаться поиграть в видимость уступок. Похожую игру по другим поводам мы видели с Западом у Лукашенко.
Михаил Соколов: Лукашенко может резко сделать – взял и выпустил шесть политзаключенных последних официальных.
Владимир Милов: Резко – это если реальная оппозиция будет в парламенте, которая все вопросы про него поставит, и про коррупцию, и про неэффективность, и про зажим свободы и так далее, вот это будет резко. Пока он выпустил пару человек из тюрьмы.
Михаил Соколов: Один из них очень жесткий критик.
Владимир Милов: Пока ни на миллиметр внутренней политической властью он не поделился и не собирается.
Ожидать решительной смены курса от Путина пока, я считаю, нереалистично. Я думаю, он поиграет в эту игру: а пока у нас еще не исчерпаны резервы, а пока у нас сохраняются какие-то возможности, а давайте я здесь попытаюсь обмануть европейцев. Кстати, еще один важный момент – он продолжает активно искать союзников в Европе. И это довольно серьезно. Потому что те французские парламентарии, которые в Крым ездили, – это не какие-то маргиналы.
Михаил Соколов: Это люди Саркози.
Владимир Милов: Это люди из мейнстрима, из правоцентристской одной из ведущих партий Саркози, которые очень серьезное влияние на самого Саркози имеют. Кстати, Саркози, который имеет не беспочвенные президентские амбиции на 2017 год, он много раз высказывался довольно комплиментарно в отношении Путина.
Мы видим, что Трамп лидирует в республиканских опросах в Америке, а Трамп очень пофигистически об Украине высказался, сказал: я с Путиным помирюсь, а Украина – это европейское дело. Путин будет пытаться за всякие эти ниточки дергать, он будет пытаться за счет паллиативов и так далее вернуть себе былое влияние и назад отыграть. У меня такое ощущение, что у него ничего в итоге не выйдет, но пока Путин совсем не сел на дно, пока у него остаются какие-то резервы, пока у него остается рейтинг, пока он не проигрывает выборы, я думаю, что он будет проводить старую политику. Нужны будут серьезные обстоятельства, чтобы заставить его реально радикально поменять курс.
Михаил Соколов: Полгода прошло после убийства Бориса Немцова. У вас выработалась ясная версия, почему Бориса убили, и как вы относитесь к тому, что утекает из следственных органов, сейчас была последняя утечка, что хотели каких-то видных чеченских товарищей с помощью спецопераций прихватить, но так и не решились их провести?
Владимир Милов: У меня есть четкая версия, что случилось, я ее, кстати, публично и подробно излагал. Я считаю, что это не дело рук каких-то отдельных представителей этого режима, я считаю, что такую команду мог отдать только один человек – это господин Путин. Более того, никаких других бенефициаров, которым бы убийство Немцова было выгодно, в нынешней системе особо нет, он там сильно никому не мешал. Он мешал только Путину, мешал политически. Потому что по демократам, по оппозиции был нанесен очень большой и серьезный удар, Немцов был важным коннектором организационным, техническим, финансовым, который играл суперважную роль в подготовке коалиции для участия в будущих федеральных выборах.
Здесь надо помнить и о том, что это не единственный случай, один из ключевых игроков в этой коалиции Владимир Кара-Мурза, который был главным представителем Ходорковского в России, до того момента, как с ним случилось это отравление, он очень активно участвовал в работе коалиции. Что здесь говорить? Он предпочитает не высказываться, но я в случайность здесь не верю.
И еще один момент, что Немцов играл очень важную роль на международной арене, он имел доступ к западным лидерам, он объяснял им, какую политику проводить. Немцов был человеком грамотным финансово-экономически, он был первым вице-премьером, он проводил важные реформы, он знает, как устроена наша финансово-экономическая система. Он очень доходчиво объяснял западным лидерам, как побольнее ударить по Путину, чтобы заставить его поменять свою хищническую политику. И в этом смысле Путин был заинтересован убрать человека, который так сильно ему мешал.
Я считаю, что все эти люди, которые фигурируют, какие-то генералы ФСБ, какой-то Кадыров, я знаю, как работает нынешняя система субординации, никто из этих людей не решился бы переступить черту, зная прекрасно, что такой человек, как Борис Немцов, – это личная юрисдикция президента, президент принимает решения по тому, как действовать в отношении того или иного политика. Переступить эту черту никто не может в этой системе.
Расследование, очевидно, вышло на стадию, когда оно отказывается искать реальных заказчиков, когда нашли каких-то промежуточных деятелей типа Геремеева и Мухудинова, которые якобы скрылись. Хотя как они могли скрыться и покинуть страну – большой вопрос. И дальше концы в воду, все уходит.
Зная, как эта система работает, я прекрасно могу себе представить, как большой начальник попросил своего друга Рамзана Ахматовича: "Сделай мне, пожалуйста, такое. А мы скажем что-нибудь, тебе ничего не будет". Я считаю, что здесь все белыми нитками шито. Я не могу себе какой-то другой версии, и смысла в какой-то самодеятельности отдельных элементов этой системы я не вижу.
Полный текст будет опубликован 25 августа.
